Страх и бедность

Политолог Валерий Соловей: "Я ушел из МГИМО, но не это самое печальное. Печально то, как функционирует система высшего образования. А сейчас она действует не так, как в Советском Союзе: от нас никто не требует быть лояльным власти или, скажем, «Единой России» и придерживаться какой-то официальной или полуофициальной идеологии. От нас требуют не высказывать свою критику публично — и не только в стенах института, на занятиях, но и за его пределами.
...
в конце концов все упирается в то, что никакому ректору не хочется ссориться с властью. В провинции ситуация вообще ужасная. Просто ужасная! Там вы голову поднять не сможете: людей, которые публично высказывали мнение, не совпадающее с некоей официальной позицией или тем, что называют официальной позицией, просто вычистили.
Абсолютно уверенно могу утверждать: университетская профессура – это очень конформистские люди: они могут ненавидеть власть, они могут быть националистами, они могут быть либералами, но публично они никогда ничего не скажут — боятся высказываться. Вот один очень характерный и забавный пример, связанный со мной: мне два-три очень милых во всех отношениях человека, работавшие со мной в МГИМО, сказали, что они не решаются даже ставить лайки под моими постами. Они думают, что это может быть замечено и поставлено им в укор.
Конечно, дуть на воду и не сопротивляться – это элемент банальной самоцензуры среди руководства образовательных учреждений: оно старается предупредить конфликт, избежать того, что могло бы вызвать недовольство сильных мира сего. И этот стиль поведения и мысли транслируется сверху вниз. А ведь ректор любого вуза обладает определенным иммунитетом – его не так просто тронуть. Но люди боятся, ведь им даже не приказывают уволить того или иного человека, но высказывают недовольство и дают «добрые пожелания». И ректор многажды подумает, стоит ли ему из-за какого-то преподавателя, пусть известного, ссориться с губернатором или с другим чиновником.
отсюда - https://diak-kuraev.livejournal.com/2489392.html

Дмитрий Прокофьев: Бедные и трудолюбивые. Как России выбираться из ловушки нищеты:

Новейший доклад Росстата «Доходы, расходы и потребление домашних хозяйств» (выложен здесь), подводя итоги прошлого года, зафиксировал, что почти половине россиян денег хватает только на еду и одежду. Что-то вроде стиральной машины или холодильника, не дай бог он сломайся, купить им уже невозможно. Даже телевизор, главный предмет, из которого гражданин узнает новости о собственном величии, может оказаться недоступен потребителю. Впрочем, телевизор, наверное, последнее, от чего наш человек способен отказаться, тем более что каждый седьмой респондент Росстата заметил, что денег у него нет ни на одежду, ни на оплату ЖКХ. Остается только сидеть дома и смотреть мировые новости.
...
Поэтому в развитых странах порог бедности считают не от прожиточного минимума, а от медианной (не средней!) зарплаты. Медианная зарплата — это условный показатель, сумма, больше и меньше которой получает одинаковое количество человек. И если в российской экономике средняя зарплата (ее тоже можно считать по-разному) находится в интервале от 42 до 47 тысяч рублей, то медианная где-то на 20% меньше, тысяч 35-37. По меркам стран, которые нам пока не получается догнать и перегнать, доходы на уровне 60% от медианной зарплаты — это и есть порог бедности. То есть в российских условиях такой порог должен был бы быть вдвое выше, на уровне не 11, а 20-22 тысяч.
...
В 1795 году члены магистрата в городе Спиндхалем постановили, что «каждый бедный и трудолюбивый человек» должен иметь три шиллинга на содержание самого себя и 1 шиллинг 6 пенсов на каждого члена семьи». По приблизительному пересчету тогдашние английские 3 шиллинга соответствуют нынешним 11 фунтам. Если же заработок «бедного и трудолюбивого человека» был меньше, то он получал вспомоществование из «средств, поступающих благодаря взиманию особого налога в пользу бедных». Авторы «Спиндхалемского акта» предусмотрели и индексацию этой суммы в случае роста цен. Если хлеб дорожал, размер пособия увеличивался пропорционально инфляции.
Практика применения «Спиндхалемского акта» быстро распространилась по всей Англии и просуществовала без малого сорок лет. Погубило эту практику следующее обстоятельство, весьма примечательное — уверенность нанимателей в том, что их работники в любом случае не умрут с голоду, поскольку могут претендовать на получение пособия, привела к массовому занижению зарплат.
Эта история, кстати, служит отличным аргументом против увязывания объемов социальной помощи с суммами заработка. Российские наниматели-монополисты сплошь и рядом поступают так же, как поступали их британские «партнеры» двести лет назад — платят минимальный минимум, предполагая, что начальство в любом случае не даст избирателям умереть с голоду.
В общем-то чисто российская модель «работающий пенсионер» — это тот же самый «спиндхалемский акт» в действии, поскольку в наших условиях сложив нищенскую зарплату с нищенской пенсией российский «бедный и трудолюбивый человек» мог дотянуться до приемлемого уровня, даже не жизни в целом, а хотя бы повседневного потребления. Надо полагать, это обстоятельство изрядно раздражало начальство, рассуждавшее, что в такой ситуации больше всех выигрывают какие-то там предприниматели, которым государство фактически спонсирует рабочую силу.
Рост же зарплат в первую очередь провоцируется ростом спроса на труд, или дефицитом предложения этого труда. Пока что, повысив пенсионный возраст, начальники только увеличили предложение труда. Правда, сделать труд дефицитным, начальство тоже пытается, и тоже без большого успеха.
...
сектор бытовых услуг, как ты его не технологизируй, не может быть драйвером роста доходов в масштабах страны. Уже сейчас рабочие места российских таксистов, официантов и продавцов в ларьках очень даже технологизированы, только доходы этих работников — производная от доходов в других, более сложных отраслях. А не наоборот. И если этих отраслей нет — то не будет и доходов.
отсюда - https://www.novayagazeta.ru/articles/2019/06/17/80925-bednye-i-trudolyubivye