Сказать правду в России страшно!

Неудобный Аркадий Бабченко:
Скажите, а медики, которым вы собираете деньги, и медики, которые подделывают статистику по ковиду — это одни и те же медики?
Очередное откровение. Какая-то огненноволосая дама сделала фильм про то, как мужественные медики борются с ковидом, не имея ничего, а Родина их бросила. Я на этот фильм наткнулся на его самом кульминационном отрывке. Десять секунд. Больше там и не надо ничего смотреть. Только эти десять секунд, в которых огненноволосая дама рассказывает: мы пообщались с сотнями медиков, и все, как один, говорят о катастрофической ситуации. Но только шепотом. На камеру этого не согласился сказать никто. 
Открыто сказать правду на камеру не согласился сказать никто… 
Вопросов больше не имею, господа присяжные заседатели.
Россия, это страна, которая состоит исключительно из несчастных жертв. И им надо помогать. 
Но в которой никто ни в чем не виноват. 
Никто и ни в чем. 
Никогда.
Лет пять назад спасали бедных несчастных учителей. Которых что-то там разгоняло-реформировало родное государство. Тех самых учителей, которые и построили это самое государство. Которое процентов на девяносто — именно их детище. Тех самых учителей, которые на избирательных участках в школах, вбрасывали, приписывали, подделывали, выгоняли наблюдателей, перепечатывали протоколы — или просто молчали.
...
Восемь лет назад я был на наводнении в Крымске. Помогал бедным несчастным жителям. То, что две трети жителей затопило потому, что они самостоятельно застроили пойму реки, которую застраивать категорически напрямую запрещено, потому что наводнения там стабильно раз в пару лет — это уже какие-то другие бедные несчастные жители. Логическая связь на этом моменте обрывается. 
Уехал я из Крымска после того, как волонтеры строили снесенный через овражек мостик и чистили подвал пятиэтажки от ила, а мужики из этой самой пятиэтажки сидели в доминошне с баклажкой «Жигулевского» и ржали над дураками с лопатами.
...

И вот теперь врачи. В моем представлении врач, это человек, который спасение другого человека ставит превыше всего. Даже превыше своей собственной жизни. 
Когда я, в восемнадцать лет, с квадратными от ужаса глазами вернулся в Москву из Чечни — мне жутко повезло, у меня умер отец и мама поехала за мной и выбила мне отпуск десять суток, а отпуска тогда не давали никому — и я попытался лечь на дурку, чтобы хотя бы месяц откосить от войны, врач, эта бедная несчастная медик, орала на меня, что все мы сволочи, не хотим Родину защищать, и как доходит до отправки туда, сразу заболеваем. 
Я сейчас не приукрашиваю — именно орала, именно этими словами. 
Врачи в Кащенко, где мне все ж таки удалось зацепиться на три недели, вручили мне бумажку со штампом «годен» — езжай, сынок, подыхай за нашу благословенную империю на Кавказе. Меня потом много-много раз предавали, но предательство врачей, на которых ты, еще ребенок, смотришь с последней надеждой, потому что очень не хочется подыхать только-только вылезя из-под мамкиной юбки — одно из самых болезненных. 
Я вот иногда пытаюсь поставить себя на их место — и я не могу представить, чтобы я подростка отправил бы в мясорубку. 
Доктор в травмпункте, к которому я пришел после избиения меня ментами шестого мая на Манежной, где мы пытались устроить Майдан — «ушиб левой челюсти, множественные гематомы» — шипел, что мы мутим воду против Путина, а на мой вопрос, будет ли он отправлять запрос об избиении в полицию, что врачи в травмунктах обязаны делать, просто захлебнулся ядом.
...
Один раз врач действительно пыталась меня спасти. Молодая красивая психиатр на медкомиссии в военкомате сказала мне «ты что, идиот что ли» и отправила на обследование. И я ушел в армию на полгода позже. И пропустил штурм Бамута. 
Остальные медики, с которыми я сталкивался в критических ситуациях, в девяти из десяти случаев работали на стороне системы. 
Исключения единичны.
...
Знаете, что для меня стало по-настоящему культурным шоком на Майдане? 
Скорые. 
Скорые, которые с сиренами спускались к «Козацькому» и увозили раненных, несмотря на противодействие титушни, беркутни и властей. Меня это поразило. 
Представить, что скорые вереницей вывозят раненных с Болотной, прорываясь сквозь омон и окружение титушек, прячут их в Михайловском монастыре, укрывая от фсбшников, делают там операционную, полуподпольно оперируют государевых преступников, и прячут их от царевых людей — представить это в Москве совершенно невозможно. 
Для украинцев это само собой разумеющееся, но для меня это был культурный шок. 
Гигантская пропасть между двумя — нет, не странами — обществами. Именно людьми.
...
В России даже врачи — государевы люди. Которые работают на систему. И никак иначе тут быть не может. 
Помните, как у Шаламова врач, главным делом жизни которого было разоблачение симулянтов на Колыме и отправка их обратно на смерть, вместо спасения их жизней, что он мог бы — обязан был! — делать? 
Ну вот типа такого. 
Ничего особо не изменилась. 
Скажите, а вы правда доктор…

И текст этот, конечно же, не про медиков. Не про медиков, не про учителей, не про слесарей, таксистов, водителей тролейбусов, вахтерш метро и не про Крымск с Благовещенском. 
Я вот сейчас напишу строчку, которой разжую, о чем этот пост, разжую, смочу слюной и положу в рот — но у большинства проглотить все равно не получится. Не дойдет. 
Этот пост не про медиков. 
Этот пост про то, что все мы ругаем товарища Сталина — но четыре миллиона доносов кто написал-то? 
Товарища Путина ругать вы уже научились. И, разумеется, за дело. 
Теперь осталось сделать следующий шаг. 
Иначе выздоровления не будет. 
В окно опять лезут какие-то враги. 
Но это — ваше отражение. 
Подумайте над этим.
отсюда - https://echo.msk.ru/blog/ababchenko/2648613-echo/