Петров-Рольф и Полозкова
Jul. 8th, 2019 04:57 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
svnthroninСергей Петров ("Рольф"):
– Вы верите в 85% сторонников Путина? Цифра классическая.
– Верю. Если вы смотрите на процент недовольных, нет 85%, если вы смотрите на процент тех, кто не хочет свое спокойствие променять на смену какую-то, которая точно вызовет необходимость их активности, выхода на улицы, требования чего-то, то они и есть 85%.
– Коррупция, несменяемость власти, нет судов, нет парламента. На чем все это продолжает держаться?
– На терпении, на готовности огромной части населения жить бедно. На очень большом невежестве политическом. Потому что те, которые сейчас в принципе недовольны, в большинстве своем хотят назад в Советский Союз. Они не идут вперед, чтобы контролировать правительство, а идут назад, к Сталину, чтобы кто-то за них контролировал – это говорит об отсталости очень большой.
...
Сам, конечно, Путин ничего не сделает, он слаб, он довольно слабый руководитель, такой руководитель бюрократов. Его считали сильным, но он довольно слабый, он не может даже предпринять адекватные действия, чтобы обуздать, например, слишком распоясавшихся бюрократов, силовиков, не хватает у него на это сил. Никогда он не избирался, никогда он не воевал за реальную победу в реальных дебатах. Просто старается ловить настроения. Поэтому власть будет отступать медленно только под напором общества. Когда выйдут и потребуют, вот немножко, и тут же постараются снова. Ушли с улицы – давай снова обманем. Этот процесс будет долгим.
...
-- Отношение людей к крупному бизнесу в России недоверчивое.
– Наверное, потому, что люди не разделяют государственный бизнес, его у нас процентов 70, включая олигархический, который ведет себя как государственный, и конкурентный бизнес, его процентов 25–30, который по своему поведению ведет себя как бизнес. Среди бизнесменов тоже есть с политической точки зрения черт-те кто, либералы, коммунисты. Но люди обычно под бизнесом понимают то, что в мире бизнесом не называется. У нас после социализма, после госплана, наоборот, весь частный ведет себя как госбизнес, поэтому он не вызывает никакого уважения. Эти люди ведут себя пренебрежительно, не партнерски с рабочими, сотрудниками, чванливо, тратя деньги на какие-то фейерверки, яхты, не знаю что еще. Последние опросы показывают, что начинает меняться отношение к малому бизнесу. Но в стране, где большинство дохода бюджет получает от нефти, газа и продажи ресурсов, а потом он как-то делится, – это все зависимость, по некоторым оценкам, до 70%. Если бы мы остались на какое-то время без этих денег и стали зарабатывать сами, может быть, тогда уважение к бизнесу появилось бы. А сейчас, при централизованном делении чиновников, государственное жулье называют государственными людьми, а честных бизнесменов называют жуликами.
...
-- ... сегодня Польша ушла далеко, потому что Украина сколько-то лет терпела таких правителей, как Янукович. Сейчас она встала на нормальные рельсы, какие-то реформы пошли. Насколько я вижу, там очень много нашего элемента, и это всегда сдерживающий фактор.
– Под "нашим элементом" кого вы имеете в виду?
– Людей с таким невежеством политическим, которые видят решение в простоте, что надо лучше о людях заботиться, а не самим людям отвечать за свой муниципалитет, за свое государство.
отсюда - https://www.svoboda.org/a/30026320.html
Вера Полозкова:
"Я думаю, что в русской литературе счастливым быть невозможно в принципе... Здесь такая общецеховая установка, что любого, громко заявившего о себе каким бы то ни было образом, будут топтать и уничтожать от шести до десяти первых лет его карьеры. Об этом не предупреждают обычно. В 2007 году меня позвал мой приятель выступить в Булгаковском доме. Я была уверена, что придет три с половиной калеки и мой дружочек какой-нибудь, послушают нас и разойдутся. Но люди слушали три часа. Я тогда не знала, что должен быть какой-то здоровый хронометраж у выступления. Я решила прочитать все, что я написала к этому моменту.
Мне был двадцать один. И никто не разошелся, была куча народу. И с этого момента все и началось. Вот тут меня возненавидели по-настоящему. Прям по-настоящему, потому что в Булгаковском доме 50 человек считались аншлагом, и если книжки издавались в Проекте О.Г.И. пятисот каким-нибудь тиражом и распродавались хотя бы года за два, это считалось большим успехом. Тираж моих книжек приближается к 150 тысячам экземпляров, поэтому я никогда не буду своей ни в каком литературном кругу. Я всегда буду врагом номер один, все будут отплевываться и называть попсой.
С годами я начала обожать этих людей. Я поняла, что они подлинные рыцари духа. Люди, которые пишут книжки в 2019 году, не бреются, не моются, бухают, вот они и делают настоящую литературу. Потому что это очень уже тяжело — так делать в 2019 году. В мире глобальных коммуникаций, в мире цифрового всего, в мире Uber, клининговых компаний, в мире всего того, что происходит, очень сложно жить как в 70-е. По-прежнему чесать плешь, встречаться на кухнях, обсуждать, какие все бездари, кроме тебя.
...
Меня убивает несгибаемость этой системы, что любое объединение, сообщество устроены так, что своих оно покрывает и выгораживает в любых самых некрасивых и нравственных, и внутренних ситуациях. И в случае плохих текстов, и в случае провалов, и в случае всего, что угодно. Нам с Оксаной повезло, потому что в нашей жизни случалась жесть похлеще, чем критика дядек. А ведь есть люди, которых это сломало навсегда, которые на втором или на третьем курсе Литинститута просто вышли в окно, потому что это невозможно терпеть.
Помимо феминистского дискурса это еще и общечеловеческая история про какую-то загнивающую душу, когда тебе 40 и тебе хочется, чтобы распад, который происходит с твоей душой, касался всего мира, и все вместе с тобой потихоньку распадалось, никто новый никогда тебя не замещал, не приходил и не тревожил твой взгляд ничем, что отличается от того, как ты себе это представляешь.
Мне случалось один раз наблюдать, как человек, который являлся твоим наставником, сходит с ума, становится пропутинским псом и превращается в веселую акулу режима, которая пожирает всех своих бывших друзей. Я вот думаю, какую массу стыда я бы сейчас выносила, если бы я принадлежала какой-нибудь группировке, например, она бы поделилась ровно по половине после того, что произошло после 2014-15 годов. Я так рада, что я выжила и оказалась сама по себе везде. Я не хожу ни на какие литературные мероприятия, прения, дискуссии, whatever, последние лет семь, потому что я не в тусовке. Я не в тусовке, и уже тусовка это поняла и перестала меня звать. Мне не присылают списки для голосований, я не обсуждаю, кто особенный бездарь в этом году.
У меня совершенно отдельная литературная ситуация. Я езжу по своим городам, по своим площадкам, издаю книжки как сектанты, знаете, делают, миллионными тиражами, но только для своих. На ярмарках они не появляются, Non/fiction меня не приглашает, на Красноярской ярмарке я не появляюсь. Я на книжной ярмарке на Красной площади, где только ленивая бабушка из детских авторов не читает свои стихи под Спасской башней, хожу честно с детьми покупать им книжки как частное лицо, потому что никому в голову не приходит меня туда позвать что-нибудь поговорить. И это огромное счастье. Не нужно лицемерно улыбаться людям, которых ты не выносишь, не нужно с кем-то договариваться, не нужно пытаться встроиться, не нужно обсуждать до мероприятия, что можно говорить, а что нельзя. Не нужно этого всего делать, и это победа. Но эта победа дается ценой очень больших унижений, вот все, что я могу про это сказать".
отсюда - https://philologist.livejournal.com/11004612.html
– Вы верите в 85% сторонников Путина? Цифра классическая.
– Верю. Если вы смотрите на процент недовольных, нет 85%, если вы смотрите на процент тех, кто не хочет свое спокойствие променять на смену какую-то, которая точно вызовет необходимость их активности, выхода на улицы, требования чего-то, то они и есть 85%.
– Коррупция, несменяемость власти, нет судов, нет парламента. На чем все это продолжает держаться?
– На терпении, на готовности огромной части населения жить бедно. На очень большом невежестве политическом. Потому что те, которые сейчас в принципе недовольны, в большинстве своем хотят назад в Советский Союз. Они не идут вперед, чтобы контролировать правительство, а идут назад, к Сталину, чтобы кто-то за них контролировал – это говорит об отсталости очень большой.
...
Сам, конечно, Путин ничего не сделает, он слаб, он довольно слабый руководитель, такой руководитель бюрократов. Его считали сильным, но он довольно слабый, он не может даже предпринять адекватные действия, чтобы обуздать, например, слишком распоясавшихся бюрократов, силовиков, не хватает у него на это сил. Никогда он не избирался, никогда он не воевал за реальную победу в реальных дебатах. Просто старается ловить настроения. Поэтому власть будет отступать медленно только под напором общества. Когда выйдут и потребуют, вот немножко, и тут же постараются снова. Ушли с улицы – давай снова обманем. Этот процесс будет долгим.
...
-- Отношение людей к крупному бизнесу в России недоверчивое.
– Наверное, потому, что люди не разделяют государственный бизнес, его у нас процентов 70, включая олигархический, который ведет себя как государственный, и конкурентный бизнес, его процентов 25–30, который по своему поведению ведет себя как бизнес. Среди бизнесменов тоже есть с политической точки зрения черт-те кто, либералы, коммунисты. Но люди обычно под бизнесом понимают то, что в мире бизнесом не называется. У нас после социализма, после госплана, наоборот, весь частный ведет себя как госбизнес, поэтому он не вызывает никакого уважения. Эти люди ведут себя пренебрежительно, не партнерски с рабочими, сотрудниками, чванливо, тратя деньги на какие-то фейерверки, яхты, не знаю что еще. Последние опросы показывают, что начинает меняться отношение к малому бизнесу. Но в стране, где большинство дохода бюджет получает от нефти, газа и продажи ресурсов, а потом он как-то делится, – это все зависимость, по некоторым оценкам, до 70%. Если бы мы остались на какое-то время без этих денег и стали зарабатывать сами, может быть, тогда уважение к бизнесу появилось бы. А сейчас, при централизованном делении чиновников, государственное жулье называют государственными людьми, а честных бизнесменов называют жуликами.
...
-- ... сегодня Польша ушла далеко, потому что Украина сколько-то лет терпела таких правителей, как Янукович. Сейчас она встала на нормальные рельсы, какие-то реформы пошли. Насколько я вижу, там очень много нашего элемента, и это всегда сдерживающий фактор.
– Под "нашим элементом" кого вы имеете в виду?
– Людей с таким невежеством политическим, которые видят решение в простоте, что надо лучше о людях заботиться, а не самим людям отвечать за свой муниципалитет, за свое государство.
отсюда - https://www.svoboda.org/a/30026320.html
Вера Полозкова:
"Я думаю, что в русской литературе счастливым быть невозможно в принципе... Здесь такая общецеховая установка, что любого, громко заявившего о себе каким бы то ни было образом, будут топтать и уничтожать от шести до десяти первых лет его карьеры. Об этом не предупреждают обычно. В 2007 году меня позвал мой приятель выступить в Булгаковском доме. Я была уверена, что придет три с половиной калеки и мой дружочек какой-нибудь, послушают нас и разойдутся. Но люди слушали три часа. Я тогда не знала, что должен быть какой-то здоровый хронометраж у выступления. Я решила прочитать все, что я написала к этому моменту.
Мне был двадцать один. И никто не разошелся, была куча народу. И с этого момента все и началось. Вот тут меня возненавидели по-настоящему. Прям по-настоящему, потому что в Булгаковском доме 50 человек считались аншлагом, и если книжки издавались в Проекте О.Г.И. пятисот каким-нибудь тиражом и распродавались хотя бы года за два, это считалось большим успехом. Тираж моих книжек приближается к 150 тысячам экземпляров, поэтому я никогда не буду своей ни в каком литературном кругу. Я всегда буду врагом номер один, все будут отплевываться и называть попсой.
С годами я начала обожать этих людей. Я поняла, что они подлинные рыцари духа. Люди, которые пишут книжки в 2019 году, не бреются, не моются, бухают, вот они и делают настоящую литературу. Потому что это очень уже тяжело — так делать в 2019 году. В мире глобальных коммуникаций, в мире цифрового всего, в мире Uber, клининговых компаний, в мире всего того, что происходит, очень сложно жить как в 70-е. По-прежнему чесать плешь, встречаться на кухнях, обсуждать, какие все бездари, кроме тебя.
...
Меня убивает несгибаемость этой системы, что любое объединение, сообщество устроены так, что своих оно покрывает и выгораживает в любых самых некрасивых и нравственных, и внутренних ситуациях. И в случае плохих текстов, и в случае провалов, и в случае всего, что угодно. Нам с Оксаной повезло, потому что в нашей жизни случалась жесть похлеще, чем критика дядек. А ведь есть люди, которых это сломало навсегда, которые на втором или на третьем курсе Литинститута просто вышли в окно, потому что это невозможно терпеть.
Помимо феминистского дискурса это еще и общечеловеческая история про какую-то загнивающую душу, когда тебе 40 и тебе хочется, чтобы распад, который происходит с твоей душой, касался всего мира, и все вместе с тобой потихоньку распадалось, никто новый никогда тебя не замещал, не приходил и не тревожил твой взгляд ничем, что отличается от того, как ты себе это представляешь.
Мне случалось один раз наблюдать, как человек, который являлся твоим наставником, сходит с ума, становится пропутинским псом и превращается в веселую акулу режима, которая пожирает всех своих бывших друзей. Я вот думаю, какую массу стыда я бы сейчас выносила, если бы я принадлежала какой-нибудь группировке, например, она бы поделилась ровно по половине после того, что произошло после 2014-15 годов. Я так рада, что я выжила и оказалась сама по себе везде. Я не хожу ни на какие литературные мероприятия, прения, дискуссии, whatever, последние лет семь, потому что я не в тусовке. Я не в тусовке, и уже тусовка это поняла и перестала меня звать. Мне не присылают списки для голосований, я не обсуждаю, кто особенный бездарь в этом году.
У меня совершенно отдельная литературная ситуация. Я езжу по своим городам, по своим площадкам, издаю книжки как сектанты, знаете, делают, миллионными тиражами, но только для своих. На ярмарках они не появляются, Non/fiction меня не приглашает, на Красноярской ярмарке я не появляюсь. Я на книжной ярмарке на Красной площади, где только ленивая бабушка из детских авторов не читает свои стихи под Спасской башней, хожу честно с детьми покупать им книжки как частное лицо, потому что никому в голову не приходит меня туда позвать что-нибудь поговорить. И это огромное счастье. Не нужно лицемерно улыбаться людям, которых ты не выносишь, не нужно с кем-то договариваться, не нужно пытаться встроиться, не нужно обсуждать до мероприятия, что можно говорить, а что нельзя. Не нужно этого всего делать, и это победа. Но эта победа дается ценой очень больших унижений, вот все, что я могу про это сказать".
отсюда - https://philologist.livejournal.com/11004612.html
