Не все священники одинаково
Sep. 18th, 2019 03:29 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
svnthroninСвященник Андрей Кордочкин:
... осмыслять то, что происходит в России, в свете нашей веры и нести это видение другим — это наш христианский императив.
Если мы этим не заняты, то церковь превращается в декоративный придаток. Если же соль теряет силу, она «становится яд» (так поет Борис Гребенщиков, усиливая евангельский образ).
Когда Мартин Лютер Кинг в 1963 году сидел в тюрьме Бирмингема (кстати, за организацию «массовых беспорядков»), он написал: «Да, я вижу церковь, как тело Христово. Но увы! Мы ведь изранили и замарали это тело, пренебрегая нуждами общества… Если сегодняшняя церковь не сможет стяжать жертвенный дух древней церкви, она потеряется свою аутентичность, лишится поддержки... Каждый день я встречаю молодых людей, чье разочарование в церкви переросло в отвращение…»
Его же антивоенная проповедь в церкви Риверсайд называлась «Время нарушить молчание». Несмотря на всю разницу между тогдашней Америкой и современной Россией, то, чему учил пастор из Алабамы, во многом актуально для нас сегодня.
...
— РПЦ — иерархичная структура, и там господствует мнение, что концепция прав человека в принципе чужда православию. Наша коллега и правозащитник Зоя Светова в связи с вашей публикацией вспомнила, что два года назад, когда она брала интервью у епископа Тихона Шевкунова, на ее вопрос, почему РПЦ не вступается за невинно осужденных, владыка ответил, что церковь не занимается правозащитной деятельностью (там было несколько более уклончиво с его стороны, но в целом это господствующее в патриархии мнение).
— Мне кажется, что те, кто так говорит, правы лишь отчасти. Правозащита — это форма борьбы, а церковь ни с кем не борется, это не часть ее природы и миссии, как ни с кем не боролся и Иисус Христос — разве что с теми, кто дом божий превратил в универсам. Однако тем, кто утверждает, что правозащита не связана с церковным служением, я бы подарил репродукцию картины Репина «Николай Мирликийский избавляет от смерти трех невинно осужденных». Можно вспомнить и святителя Иоанна Златоуста, который заступался перед императрицей за осужденного чиновника и его семью, что стало одной из причин его низложения и ссылки. Есть и другие примеры. Мы ни с кем не боремся, но, веря в достоинство и богоподобие человека, мы не можем не провозглашать нашу веру в то, что его жизнь и свобода — это дар божий, а не подачка от государства.
А если по-другому поставить вопрос о правозащитной деятельности, то ведь это же вопрос и о лжи, и о правде. Мы подозреваем, что приговорКонстантину Котову основан на лжесвидетельстве, и судья, отказавшись приобщить к делу видеозапись, доказывающую его невиновность, тем самым подтвердил наши подозрения. Если я читаю, что бывший сенатор, обвиняемый в изнасиловании, или экс-спикер из Тюмени, виновный в ДТП с двумя погибшими, или бывший префект московского района, виновный в хищении 367 миллионов рублей, и подобные им получают условные сроки, а по «московскому делу» люди получают сроки реальные, я понимаю, что правосудие превращается в насмешку, в злую шутку.
«Сначала пытали их электрошокером, подкидывали и бросали на пол. После они надели им на голову пакет, перекрыли доступ воздуха, распылили баллончик, душили руками, а также водили по лицу туалетным ершиком», — сообщают о работе бурятских полицейских, также отделавшихся условным сроком. А дернуть росгвардейца за шлем — реальный срок.
Да, в любой стране насилие по отношению к представителю органа власти — более тяжелое преступление, чем по отношению к обычному гражданину. Но если месседж суда таков, что представитель власти может делать что угодно и ему все сойдет с рук, а гражданину в ответ на насилие остается только утереться, то само государство подрывает доверие к себе, к силовым структурам и к органам власти.
— Что означает заповедь «Не судите — да не судимы будете»?
— Мне кажется, ее смысл в том, чтобы человек не ставил себя на место Бога, за которым всегда остается последнее слово. Что касается работы судьи — он судит не своим именем, а именем закона. Но этот закон может быть в согласии или в несогласии с Законом Божьим. Тогда и труд судьи может быть с ним в гармонии или же ему противоречить. Тот же Мартин Лютер Кинг, ссылаясь на блаженного Августина, говорил: «Несправедливый закон — это не закон». Любой закон, который унижает человеческую личность, не может быть принят как справедливый.
отсюда - https://novayagazeta.livejournal.com/11368042.html
... осмыслять то, что происходит в России, в свете нашей веры и нести это видение другим — это наш христианский императив.
Если мы этим не заняты, то церковь превращается в декоративный придаток. Если же соль теряет силу, она «становится яд» (так поет Борис Гребенщиков, усиливая евангельский образ).
Когда Мартин Лютер Кинг в 1963 году сидел в тюрьме Бирмингема (кстати, за организацию «массовых беспорядков»), он написал: «Да, я вижу церковь, как тело Христово. Но увы! Мы ведь изранили и замарали это тело, пренебрегая нуждами общества… Если сегодняшняя церковь не сможет стяжать жертвенный дух древней церкви, она потеряется свою аутентичность, лишится поддержки... Каждый день я встречаю молодых людей, чье разочарование в церкви переросло в отвращение…»
Его же антивоенная проповедь в церкви Риверсайд называлась «Время нарушить молчание». Несмотря на всю разницу между тогдашней Америкой и современной Россией, то, чему учил пастор из Алабамы, во многом актуально для нас сегодня.
...
— РПЦ — иерархичная структура, и там господствует мнение, что концепция прав человека в принципе чужда православию. Наша коллега и правозащитник Зоя Светова в связи с вашей публикацией вспомнила, что два года назад, когда она брала интервью у епископа Тихона Шевкунова, на ее вопрос, почему РПЦ не вступается за невинно осужденных, владыка ответил, что церковь не занимается правозащитной деятельностью (там было несколько более уклончиво с его стороны, но в целом это господствующее в патриархии мнение).
— Мне кажется, что те, кто так говорит, правы лишь отчасти. Правозащита — это форма борьбы, а церковь ни с кем не борется, это не часть ее природы и миссии, как ни с кем не боролся и Иисус Христос — разве что с теми, кто дом божий превратил в универсам. Однако тем, кто утверждает, что правозащита не связана с церковным служением, я бы подарил репродукцию картины Репина «Николай Мирликийский избавляет от смерти трех невинно осужденных». Можно вспомнить и святителя Иоанна Златоуста, который заступался перед императрицей за осужденного чиновника и его семью, что стало одной из причин его низложения и ссылки. Есть и другие примеры. Мы ни с кем не боремся, но, веря в достоинство и богоподобие человека, мы не можем не провозглашать нашу веру в то, что его жизнь и свобода — это дар божий, а не подачка от государства.
А если по-другому поставить вопрос о правозащитной деятельности, то ведь это же вопрос и о лжи, и о правде. Мы подозреваем, что приговорКонстантину Котову основан на лжесвидетельстве, и судья, отказавшись приобщить к делу видеозапись, доказывающую его невиновность, тем самым подтвердил наши подозрения. Если я читаю, что бывший сенатор, обвиняемый в изнасиловании, или экс-спикер из Тюмени, виновный в ДТП с двумя погибшими, или бывший префект московского района, виновный в хищении 367 миллионов рублей, и подобные им получают условные сроки, а по «московскому делу» люди получают сроки реальные, я понимаю, что правосудие превращается в насмешку, в злую шутку.
«Сначала пытали их электрошокером, подкидывали и бросали на пол. После они надели им на голову пакет, перекрыли доступ воздуха, распылили баллончик, душили руками, а также водили по лицу туалетным ершиком», — сообщают о работе бурятских полицейских, также отделавшихся условным сроком. А дернуть росгвардейца за шлем — реальный срок.
Да, в любой стране насилие по отношению к представителю органа власти — более тяжелое преступление, чем по отношению к обычному гражданину. Но если месседж суда таков, что представитель власти может делать что угодно и ему все сойдет с рук, а гражданину в ответ на насилие остается только утереться, то само государство подрывает доверие к себе, к силовым структурам и к органам власти.
— Что означает заповедь «Не судите — да не судимы будете»?
— Мне кажется, ее смысл в том, чтобы человек не ставил себя на место Бога, за которым всегда остается последнее слово. Что касается работы судьи — он судит не своим именем, а именем закона. Но этот закон может быть в согласии или в несогласии с Законом Божьим. Тогда и труд судьи может быть с ним в гармонии или же ему противоречить. Тот же Мартин Лютер Кинг, ссылаясь на блаженного Августина, говорил: «Несправедливый закон — это не закон». Любой закон, который унижает человеческую личность, не может быть принят как справедливый.
отсюда - https://novayagazeta.livejournal.com/11368042.html
