![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
svnthroninАнтон Орехъ:
На отравление Навального все реагируют по-разному. В Кремле маленько офигели от мирового резонанса и Песков который день потихоньку утирает пот со лба, пытаясь объяснить необъяснимое и проигнорировать очевидное. Оппозиция и просто нормальные люди негодуют. Специальные врачи бредят. Нормальные врачи лечат. Путин пошел по классике: подводная лодка «утонула», а Навальный «заболел». И только один человек сейчас ну, прямо видно, что рад! Так, что сказал про Навального больше, чем за предыдущие месяцы. Этот человек известен еще как «повар Путина». Не знаю, какой он повар — скандал с завтраками в московских школах показал, что не всё питание там было здоровым и «не все йогурты одинаково полезными». Хотя, судя по суммам взаимоисключающих судебных решений, это Навальный травил детей, а Пригожин просто перепутал пару картинок и неверно интерпретировал некоторые факты. И вот теперь, когда Алексей, увы, не может ничего Пригожину ответить, Евгений Викторович раздухарился: раздеть, разуть! Навальный сейчас и так не при галстуке, как вы понимаете, а раздевать и разувать Любу Соболь – это уже что-то эротоманское пошло у гражданина, отсидевшего 9 лет за вовлечение несовершеннолетних в проституцию, а также мошенничество и разбой. И в свете этого плохо скрываемого ликования Евгения Пригожина, я бы взглянул на историю с отравлением под иным углом. Возмущенные граждане говорят, что вывести Навального из строя было выгодно только одному человеку и твердо указывают на Путина, отвергая вялые рассуждения скептиков, мол, «зачем это Путину надо, он Навального противником не считает».
Но список врагов Навального Путиным точно не исчерпывается. Но чтобы вот так демонстративно Навального отравить, эти враги должны быть очень влиятельны, очень близки к самой верхушке, иметь доступ к любым ресурсам спецслужб или сами заниматься специальными операциями. Они должны иметь такой вес, что даже в случае самодеятельных радикальных решений их никто не станет наказывать, а разве что слегка пожурит за горячность. Может ли быть таким человеком поставщик питания в школы и детские сады – решайте сами, прямых доказательств нет. Но случайно ли именно с его именем связывают создание армии отмороженных наемников, которая выполняет грязную работу любой сложности по всему миру? В ЦАР наши коллеги поплатились жизнями, пытаясь узнать правду о деятельности этих структур. Хотя можно, конечно, считать всё это простым совпадением. При этом я не удивлюсь, если в ближайшее время на счет лично Пригожина Евгения Викторовича поступят 90 миллионов рублей. 88 — в счет оплаты долга Навального и Соболь, и пара миллионов, так сказать, на чай.
отсюда - https://echo.msk.ru/blog/oreh/2698997-echo/
Как избавляют от лукизма:
Николай Бондарик – председатель националистической "Русской партии", который приехал на выборы в Беларусь как журналист. Его задержали во время протестов 11 августа. Он двое суток провел в изоляторе на Окрестина.
– Расскажите, пожалуйста, как вы себя чувствуете, все ли уже благополучно, все ли хорошо?
– Все, слава богу, я добрался до дома наконец-таки. Дело в том, что сначала-то я туда приехал как журналист с журналистской миссией, я был настроен даже, честно скажу, вполне себе пролукашенковски, с симпатией, потому что у меня отец белорус и мы как-то в семье к Лукашенко относились дружелюбно всегда.
– Традиционно.
– Да-да, традиционно. Потому что никто же особенно не смотрит эти оппозиционные белорусские каналы. Да мы и белорусских каналов-то не смотрим, мы живем в Петербурге. Просто привыкли, что есть Беларусь, там союзник, все хорошо, – ну и нормально. Но когда я приехал туда, потихонечку, потихонечку, я приехал за неделю где-то до выборов, даже чуть больше, конечно, картина начала меняться. То есть я познакомился там с наблюдателями, которые жили недалеко, которые наблюдали, там школы две были около улицы Берута, 15/2, где я жил, снимал квартиру. Там две школы – избирательные участки. При мне в квартире, которая на первом этаже дома, где я живу, обыск начался: местные кагэбэшники задержали просто одного из наблюдателей, я это все видел. Они меня еще приглашали быть понятым. Я: "Спасибо, спасибо". Потом задержали другую девушку, Алену. Я просто понимал, что это что-то не то творится. Ну и в конце от моего лукашизма так называемого двое суток, проведенных в этих вот условиях, они, конечно, меня полностью вылечили. И сейчас у меня к Лукашенко один вопрос: "Когда ты уйдешь?"
– У вас есть ощущение, что подобное излечение произошло с очень многими людьми в Беларуси за последние уже 10 дней как раз под влиянием тех событий, которые происходили, той жестокости, с которой люди столкнулись?
– Жестокость была, конечно, неимоверная. И вы совершенно правы, я сам хотел это сказать, что многие, даже те, которые голосовали вполне себе за Лукашенко, увидев все вот это, потому что у кого-то родственника, у кого-то друга вот так, совершенно, я бы сказал, мясничили. Знаете такое выражение – "мясничили", то есть ужасно было то, что я видел. Причем людей задерживали, как мясо держали. Я вообще реально гулял: там за стелой парк, фонтан – ну красиво, мне нравится, мне Минск очень понравился, город для жизни.
– Раз вы приехали как журналист, у вас, наверное, были какие-то документы, чтобы вы могли заниматься работой своей?
– Естественно, аккредитации не было, потому что они вообще никого практически не аккредитовали, кроме своих ручных. У меня, конечно, было удостоверение журналистское. Это меня и спасло, кстати, я так думаю, от каких-то серьезных травм и здоровье как-то сохранило. Потому что они понимали, что я российский гражданин, они сразу понимали, что я журналист с удостоверением, они сразу понимали, что я все равно взрослый человек, не 20-летний мальчишка, который может бегать с бутылкой по улице. Но тем не менее меня так же в автозак утрамбовали плотно.
– Во время вашей прогулки – я напоминаю зрителям.
– Да. То есть подходят двое сотрудников полиции, видят, что я фотографирую фонтан. Фонтан именно, это днем, в шесть часов вечера. Подходят: "Вы кто? Представьтесь". Ну я представился, удостоверение, паспорт, что России гражданин. А они говорят: "Телефон дайте сюда". Ну в России я бы знал, что ответить. Ну в Беларуси я, во-первых, законов местных не знаю, во-вторых, я уже понял, что тут как бы, уже видел до этого, что там происходит, в сетях заходил, все это снимал. Они берут телефон, смотрят: "О, да ты провокатор". У меня там, естественно, фото, видео с митинга. Значит, ты, соответственно, участвовал там и так далее. И все, сразу в автозак. Причем я так понимаю, что именно по этому принципу они как бы изначально останавливают любого молодого человека на улице – ну от 20 до 40, скажем, 35: "Дай телефон". Если ты подписан на какие-нибудь телеграм-каналы оппозиционные, все, сразу в автозак, начинают бить. Если не дай бог у тебя еще фото, видео с митинга, то сразу могут на улице начать бить прямо. А если не дай бог у тебя нашли рацию – это все. Это будут бить сначала они, потом приедет местная гэбуха. Ну я не знаю, люди просто реально пропадали. То есть рация – для них это признак того, что человек вообще организатор какой-то. И вот нас привезли сначала на "Автозаводскую", РУВД Автозаводское. Всем руки связали сзади, вот эти пластиковые наручники, руки сзади стянули. И мы ночь – а была холодная ночь – лицом на асфальте провели все. Там было все, весь двор РУВД был вот так людьми усеян. Причем меня положили сразу как бы отдельно, и я так понял, что я…
– Потому что вы журналист.
– Да. Но я-то все видел и слышал, как людей били просто, знаете, вот выражение – смертным боем. Я как журналист, я знал давно. Но я только вот в эту ночь понял, как это выглядит, что такое бить смертным боем. Люди выли как раненые звери. Даже не то что дубинками, ногами начинали пинать: "Пароль от телефона, давай пароль телефона, сука". Понимаете? И потом, когда уже нас на следующее утро подняли, лицом к стене вот так же, тоже связанными сзади, мы еще день стояли до вечера лицом к стене. Тоже периодически всех избивали, но уже так, не как в первую ночь. Самое страшное было в первую ночь лицом в асфальте, били всех не по разу, вышибали все, что можно, человеческое из людей. Потом нас привезли уже в это вот Окрестина печально известное. Там нас разместили в тюремных двориках, потому что я так понял, что Окрестина вся была забита битком, просто все камеры, все было забито. И нас разместили в тюремных двориках. Ну просто сверху-то ничего нету. Просто стена. Это пять на пять метров. Нас набили человек 70. И это еще одна ночь. А ночи холодные в Минске, это не Лас-Пальмас, понимаете. Очень холодные ночи. И так вот я впервые увидел, как люди как пингвины: они вот так собирались человек 20 вместе, вот так обнимали друг друга, прижимались друг к другу и грелись. И постепенно менялись, как пингвины греются. Я это и видел. Но я-то человек уже опытный, бывалый: я нашел там пустую бутылку из-под воды двухлитровую, я закрутил и на нее сел. То есть, соответственно, я не застудился от асфальта.
– Я могу предположить, что у вас есть какой-то опыт, с которым можно было бы сравнить то, что вы увидели в Беларуси во время своей этой непростой командировки. Или это ни с чем невозможно сравнить?
– Нет, можно загуглить мою биографию, Николай Бондарик, это понятно. Я много где участвовал: и "Марш несогласных" в Петербурге был, и протесты 2011-2012-2013 годов, был в координационном совете оппозиции, – то есть я много чего видел в своей жизни. Я могу сказать точно: за всю свою жизнь я никогда нигде, даже в тюрьме, ни на войне я не видел, чтоб вот так вот обращались с людьми. Я никогда такого не видел, чтоб людей вот так избивали, так зверски и жестоко. Причем били даже девушек. Я глазами это не видел, но их прогоняли через коридор, когда нас уже держали на Окрестина. Там я слышал женские голоса, их там били. Причем я своими ушами слышал – одна девушка упала на пол, а какой-то там подонок орал ей: "Сука, поднимайся, я тебя буду бить, пока ты не поднимешься". И звуки были не резиновой палкой, а именно ногами. И девушек били, реально я слышал, забивали, там каждый этап прогоняли мимо нас по коридору. Их как через коридор прогоняли, избивали. Причем некоторые парни, которые в наш дворик потом попали, говорят, что их три часа взад-вперед на корточках гоняли по коридору и избивали. Там люди были просто, у них лицо как маска, кровь запекшаяся, нос сломан. У одного парня рука была сломана, вообще она распухла, черная стала. Я не знаю, такого нигде не видел.
https://www.currenttime.tv/a/belarus-lukashenko-okrestina/30788191.html
отсюда - https://diak-kuraev.livejournal.com/3046310.html
Ни Владимир Соловьёв, ни Маргарита Симоньян этим зверством пугать вас не будут, а вот рассказывать сказки про то как Навальный будет вешать людей на фонарях накануне выборов в мэры - пожалуйста. Какого только монстра не лепили из Навального. А реальные монстры - силовики. Вот эти бандиты. Их пропаганда будет всегда покрывать.
Совпадение? Не думаю:
"В аэропорту Омска сообщили, что эвакуация людей из здания аэровокзала 20 августа (в день, когда в Омске экстренно приземлился самолет с Алексеем Навальным) проводилась из-за сообщения о минировании аэропорта. Ведущий специалист по внутрикорпоративным коммуникациям аэропорта Омска Галина Гавриш на запрос Znak.com ответила, что сообщение о лжеминировании поступило через пять минут после того, как самолет авиакомпании S7 запросил экстренную посадку в аэропорту из-за больного пассажира.
«Первое [сообщение поступило] — в 8:25, второе — в 8:30."
https://www.znak.com/2020-08-26/aeroport_omska_razyasnil_pochemu_v_den_chp_s_navalnym_iz_aerovokzala_evakuirovali_lyudey
То есть кто-то, имеющий информацию о том, что происходит на борту, которым летит Навальный, был против посадки лайнера и оказания ему помощи. Если этот кто-то был на борту, у него должна была быть спецсвязь. Если в аэропорту, у него должен был быть доступ на вышку.
Вывод: злоумышленники были. И они обладали властными привилегиями, недоступными для оппозиции (это - последняя линия обороны соловьиного помета: мол, Навального отравили, но свои же). "Проклятая неясность" теперь лишь в одном: с какого уровня власти были отданы преступные приказы.
отсюда - https://diak-kuraev.livejournal.com/3049344.html
Екатерина Шульман:
Глеб Олегович Павловский заметил, что теперь все предыдущие отравления и подозрения на отравление оппозиционеров и гражданских активистов выстраиваются в совершенно прямую линию, в которую они до этого не выстраивались, хотя они разнятся и по почерку, и по последствиям, и по своим фигурантам, тем не менее, уже поздно разбирать эти нюансы. Дело тут не столько в самих событиях, сколько в реакции на них. Если вы не расследуете предыдущие случаи, то в каждом следующем обвинять будут вас.
отсюда - https://echo.msk.ru/blog/partofair/2698743-echo/
Александр Невзоров:
Видите, вот я прогулял недельку, но всё по-прежнему, как я понимаю. И вообще, я боюсь — помните те блаженные древние благостные времена, когда Россия пахла только говном, ракетами и попами. И вот к этим всем идиллическим запахам теперь примешался еще и аромат просроченного паршивого яда, который мы будем, наверное, ощущать от нашей реальности достаточно долго. Вообще яд в политике — это дело житейское, абсолютно объяснимое и абсолютно естественное, но хороший, эффективный яд. Потому что для такой страны, как Россия нет ничего страшного в репутации отравительницы, душительницы, ракетчицы, но только в том случае, когда удушение, отравление, сбивание ракетами эффективны, удачны и, я бы сказал, не выглядят какой-то пародией. Потому что во всех этих пикантных забавах очень важно не выглядеть неудачницей, не выглядеть комично и не стать посмешищем, той страной, у которой раз за разом все злодейства задуманные вообще никак не получаются. И вот эта злодейка-неудачница — это очень жалкая роль. Нельзя, чтобы отравленные выкарабкивались, нельзя, чтобы ракеты ошибочно бы летели в пассажирские самолеты, а удавленные взяли бы и сбегали. А тем не менее, так всё нормально. И в средневековой политике России это всё абсолютно оправдано. Дело в том, что любая деспотия она только за счет преступлений и может держаться и существовать несколько десятилетий. Она обречена, у нее нет другого пути. Это сейчас великолепно доказывает, лихорадочно, наглядно, всему миру картофельный клоун Лукашенко в Белоруссии. Правда, Лукашенко надо посочувствовать, потому что ему и отравить-то конкретно некого, в отличие, например, от России, где всегда есть что-нибудь очень персонифицированное. Он смотрит на все свои потенциальные жертвы (их у него 300 тысяч собирается), и понятно, что у него разбегаются глаза. А собираются 300 тысяч для того, чтобы сообщить Александр Григорьевичу в очередной раз, какое он жуткое дерьмо. Последний раз там, как вы знаете, предполагалось какое-то сафари с вертолетов. Но поскольку нашелся умный доктор, который вовремя выменял у Александра Григорьевича на банку бельгийских огурчиков магазин от автомата, поэтому Лукашенко, по свидетельствам охранников ограничивался просто, скажем так, симуляцией. Он делал так: тах-тах-тах! И заливисто счастливо смеялся. А потом, когда стало известно, что границу пересекли литовские воздушные шарики и идут на сближение с его вертолетом. Они уклонились от боя с литовскими шариками и приняли решение снижаться. Об этом мы еще сегодня поговорим.
...
Меня смущает только, что навальнинцы предъявляют претензии к омским врачам. Это очень странные претензии. Нельзя требовать мужества от того, кому за мужество не платят. Мужество не входит в их обязанности. Ведь нынче так называемый главврач — это просто единоросс в белом. И почти во всех больницах России, кроме тех мест, где правят, действительно, очень крутые и несвергаемые в силу своей медицинской крутости спецы типа Шляхто в Алмазовском центре в Питере, там всюду эти единороссы в белом, для которых благополучие системы — это часть их собственного, личного благополучия и ждать от них какой-то самоубийственной для них правды, наверное, не надо. А омский главврач, который всем этим цирком в халатах дирижировал вокруг безответного тела Навального — просто как деталька путинизма, член этой общей системы, которая обречена на гибель при крушении. Система поэтому обманывает. Он должен обманывать, он будет всегда обманывать.
...
Медицина тоталитарной системы в первую очередь обслуживает саму систему, а потом уже обслуживает пациентов. Если диагноз пациента или жизнь пациента могут повредит системе, значит, не будет ни жизни пациента, ни правильного диагноза. Если системе будет надо, то и пациента не станет и очень быстро. Здесь всё закономерно, понятно, логично. Но будем беспристрастны, в России все немножечко не так.
...
Хотя как можно было ожидать чего-то другого? Это всё трагические сбои системы, которые должны нас радовать, потому что мы, благодаря этому понимаем, что не всё так плохо. Действительно, дыры везде. И с тем же малазийским «Боингом». Вот в ту минуту, как выяснилось, что это был не украинский транспортник, а пассажирский самолет, который сбили по ошибке, в нормальном тоталитарном государстве и от боевого расчета и от всех, кто командовал этим выстрелом, должно было остаться мокрое место, потому что мокрые места не дают интервью, мокрые места не свидетельствуют в Гааге, мокрые места вообще ведут себя предельно тихо и аккуратно. Все бы были довольны. Или вот, например, вспомни, была эта комическая парочка идиотов Петров и Баширов, вот они должны были навсегда пропасть и, спустя год, найтись где-нибудь в донных отложениях низовьев Темзы. Они не должны были на весь мир давать это постановочное интервью, которое даже самых махровых скептиков убедило, что да, действительно, чекисты, да, действительно, отвратили. Помнишь, это отвратительный смешной театр, да?
...
Понятно, что сейчас это абсолютно безнадежное дело Лукашенко держится только благодаря Кремлю и тому, что Кремль вдохнул новую жизнь, новые надежды и новую злобу в уже угасающий лукашенковский режим, потому что армия Лукашенко, она, действительно, мягко говоря, не хочет мараться об агонию Александра Григорьевича и не будет мараться. И эту ситуацию иннервирует теперь только Кремль. Зачем это надо Кремлю? А вот Кремлю это действительно надо, потому что он по запаху разгадал, что сейчас в Белоруссии находится его самый страшный враг, что сейчас в Белоруссии каким-то образом может прижиться самая ненавистное и самое опасное из всего, что для Кремля может быть. Минск, он ведь рассматривается как символ, где завелась свобода, совершенно нестерпимое для Кремля слово, и Москва хочет эту свободу испугать там и наставить ей кровавых фингалов на чужой территории, чтобы она никогда не смела пересекать государственную границу Российской Федерации. Ей здесь не рады, она здесь категорически не нужна в русских владениях. Мы знаем, что все русские цари этого не хотели. Как правило, это нехотение заканчивалось в подвалах того или иного Ипатьевского дома. Если бы не это подковерное участие Москвы, Кремля, то давно, конечно, Александр Григорьевич бы слился. Но вообще, мы видим Пескова, видим Путина. Они декларируют абсолютное неучастие, дистанцирование и говорят, что ни в коем случае никакие третьи силы не должны вмешиваться в происходящее в Белоруссии.
...
И они, эти бедные пропагандоны видят очередной горшок с дерьмом власти, и они обязаны начать его носить с песней и уверять всех, что это плов, что это омлет и нюхать, восхищаться, пробовать… Соловьев, он самый мужественный, он вообще набивает рот из этого горшка и показывает большие пальцы, что ничего вкуснее и круче не бывает, что это вкуснотища.
Продолжение - https://echo.msk.ru/programs/nevsredy/2698543-echo/
На отравление Навального все реагируют по-разному. В Кремле маленько офигели от мирового резонанса и Песков который день потихоньку утирает пот со лба, пытаясь объяснить необъяснимое и проигнорировать очевидное. Оппозиция и просто нормальные люди негодуют. Специальные врачи бредят. Нормальные врачи лечат. Путин пошел по классике: подводная лодка «утонула», а Навальный «заболел». И только один человек сейчас ну, прямо видно, что рад! Так, что сказал про Навального больше, чем за предыдущие месяцы. Этот человек известен еще как «повар Путина». Не знаю, какой он повар — скандал с завтраками в московских школах показал, что не всё питание там было здоровым и «не все йогурты одинаково полезными». Хотя, судя по суммам взаимоисключающих судебных решений, это Навальный травил детей, а Пригожин просто перепутал пару картинок и неверно интерпретировал некоторые факты. И вот теперь, когда Алексей, увы, не может ничего Пригожину ответить, Евгений Викторович раздухарился: раздеть, разуть! Навальный сейчас и так не при галстуке, как вы понимаете, а раздевать и разувать Любу Соболь – это уже что-то эротоманское пошло у гражданина, отсидевшего 9 лет за вовлечение несовершеннолетних в проституцию, а также мошенничество и разбой. И в свете этого плохо скрываемого ликования Евгения Пригожина, я бы взглянул на историю с отравлением под иным углом. Возмущенные граждане говорят, что вывести Навального из строя было выгодно только одному человеку и твердо указывают на Путина, отвергая вялые рассуждения скептиков, мол, «зачем это Путину надо, он Навального противником не считает».
Но список врагов Навального Путиным точно не исчерпывается. Но чтобы вот так демонстративно Навального отравить, эти враги должны быть очень влиятельны, очень близки к самой верхушке, иметь доступ к любым ресурсам спецслужб или сами заниматься специальными операциями. Они должны иметь такой вес, что даже в случае самодеятельных радикальных решений их никто не станет наказывать, а разве что слегка пожурит за горячность. Может ли быть таким человеком поставщик питания в школы и детские сады – решайте сами, прямых доказательств нет. Но случайно ли именно с его именем связывают создание армии отмороженных наемников, которая выполняет грязную работу любой сложности по всему миру? В ЦАР наши коллеги поплатились жизнями, пытаясь узнать правду о деятельности этих структур. Хотя можно, конечно, считать всё это простым совпадением. При этом я не удивлюсь, если в ближайшее время на счет лично Пригожина Евгения Викторовича поступят 90 миллионов рублей. 88 — в счет оплаты долга Навального и Соболь, и пара миллионов, так сказать, на чай.
отсюда - https://echo.msk.ru/blog/oreh/2698997-echo/
Как избавляют от лукизма:
Николай Бондарик – председатель националистической "Русской партии", который приехал на выборы в Беларусь как журналист. Его задержали во время протестов 11 августа. Он двое суток провел в изоляторе на Окрестина.
– Расскажите, пожалуйста, как вы себя чувствуете, все ли уже благополучно, все ли хорошо?
– Все, слава богу, я добрался до дома наконец-таки. Дело в том, что сначала-то я туда приехал как журналист с журналистской миссией, я был настроен даже, честно скажу, вполне себе пролукашенковски, с симпатией, потому что у меня отец белорус и мы как-то в семье к Лукашенко относились дружелюбно всегда.
– Традиционно.
– Да-да, традиционно. Потому что никто же особенно не смотрит эти оппозиционные белорусские каналы. Да мы и белорусских каналов-то не смотрим, мы живем в Петербурге. Просто привыкли, что есть Беларусь, там союзник, все хорошо, – ну и нормально. Но когда я приехал туда, потихонечку, потихонечку, я приехал за неделю где-то до выборов, даже чуть больше, конечно, картина начала меняться. То есть я познакомился там с наблюдателями, которые жили недалеко, которые наблюдали, там школы две были около улицы Берута, 15/2, где я жил, снимал квартиру. Там две школы – избирательные участки. При мне в квартире, которая на первом этаже дома, где я живу, обыск начался: местные кагэбэшники задержали просто одного из наблюдателей, я это все видел. Они меня еще приглашали быть понятым. Я: "Спасибо, спасибо". Потом задержали другую девушку, Алену. Я просто понимал, что это что-то не то творится. Ну и в конце от моего лукашизма так называемого двое суток, проведенных в этих вот условиях, они, конечно, меня полностью вылечили. И сейчас у меня к Лукашенко один вопрос: "Когда ты уйдешь?"
– У вас есть ощущение, что подобное излечение произошло с очень многими людьми в Беларуси за последние уже 10 дней как раз под влиянием тех событий, которые происходили, той жестокости, с которой люди столкнулись?
– Жестокость была, конечно, неимоверная. И вы совершенно правы, я сам хотел это сказать, что многие, даже те, которые голосовали вполне себе за Лукашенко, увидев все вот это, потому что у кого-то родственника, у кого-то друга вот так, совершенно, я бы сказал, мясничили. Знаете такое выражение – "мясничили", то есть ужасно было то, что я видел. Причем людей задерживали, как мясо держали. Я вообще реально гулял: там за стелой парк, фонтан – ну красиво, мне нравится, мне Минск очень понравился, город для жизни.
– Раз вы приехали как журналист, у вас, наверное, были какие-то документы, чтобы вы могли заниматься работой своей?
– Естественно, аккредитации не было, потому что они вообще никого практически не аккредитовали, кроме своих ручных. У меня, конечно, было удостоверение журналистское. Это меня и спасло, кстати, я так думаю, от каких-то серьезных травм и здоровье как-то сохранило. Потому что они понимали, что я российский гражданин, они сразу понимали, что я журналист с удостоверением, они сразу понимали, что я все равно взрослый человек, не 20-летний мальчишка, который может бегать с бутылкой по улице. Но тем не менее меня так же в автозак утрамбовали плотно.
– Во время вашей прогулки – я напоминаю зрителям.
– Да. То есть подходят двое сотрудников полиции, видят, что я фотографирую фонтан. Фонтан именно, это днем, в шесть часов вечера. Подходят: "Вы кто? Представьтесь". Ну я представился, удостоверение, паспорт, что России гражданин. А они говорят: "Телефон дайте сюда". Ну в России я бы знал, что ответить. Ну в Беларуси я, во-первых, законов местных не знаю, во-вторых, я уже понял, что тут как бы, уже видел до этого, что там происходит, в сетях заходил, все это снимал. Они берут телефон, смотрят: "О, да ты провокатор". У меня там, естественно, фото, видео с митинга. Значит, ты, соответственно, участвовал там и так далее. И все, сразу в автозак. Причем я так понимаю, что именно по этому принципу они как бы изначально останавливают любого молодого человека на улице – ну от 20 до 40, скажем, 35: "Дай телефон". Если ты подписан на какие-нибудь телеграм-каналы оппозиционные, все, сразу в автозак, начинают бить. Если не дай бог у тебя еще фото, видео с митинга, то сразу могут на улице начать бить прямо. А если не дай бог у тебя нашли рацию – это все. Это будут бить сначала они, потом приедет местная гэбуха. Ну я не знаю, люди просто реально пропадали. То есть рация – для них это признак того, что человек вообще организатор какой-то. И вот нас привезли сначала на "Автозаводскую", РУВД Автозаводское. Всем руки связали сзади, вот эти пластиковые наручники, руки сзади стянули. И мы ночь – а была холодная ночь – лицом на асфальте провели все. Там было все, весь двор РУВД был вот так людьми усеян. Причем меня положили сразу как бы отдельно, и я так понял, что я…
– Потому что вы журналист.
– Да. Но я-то все видел и слышал, как людей били просто, знаете, вот выражение – смертным боем. Я как журналист, я знал давно. Но я только вот в эту ночь понял, как это выглядит, что такое бить смертным боем. Люди выли как раненые звери. Даже не то что дубинками, ногами начинали пинать: "Пароль от телефона, давай пароль телефона, сука". Понимаете? И потом, когда уже нас на следующее утро подняли, лицом к стене вот так же, тоже связанными сзади, мы еще день стояли до вечера лицом к стене. Тоже периодически всех избивали, но уже так, не как в первую ночь. Самое страшное было в первую ночь лицом в асфальте, били всех не по разу, вышибали все, что можно, человеческое из людей. Потом нас привезли уже в это вот Окрестина печально известное. Там нас разместили в тюремных двориках, потому что я так понял, что Окрестина вся была забита битком, просто все камеры, все было забито. И нас разместили в тюремных двориках. Ну просто сверху-то ничего нету. Просто стена. Это пять на пять метров. Нас набили человек 70. И это еще одна ночь. А ночи холодные в Минске, это не Лас-Пальмас, понимаете. Очень холодные ночи. И так вот я впервые увидел, как люди как пингвины: они вот так собирались человек 20 вместе, вот так обнимали друг друга, прижимались друг к другу и грелись. И постепенно менялись, как пингвины греются. Я это и видел. Но я-то человек уже опытный, бывалый: я нашел там пустую бутылку из-под воды двухлитровую, я закрутил и на нее сел. То есть, соответственно, я не застудился от асфальта.
– Я могу предположить, что у вас есть какой-то опыт, с которым можно было бы сравнить то, что вы увидели в Беларуси во время своей этой непростой командировки. Или это ни с чем невозможно сравнить?
– Нет, можно загуглить мою биографию, Николай Бондарик, это понятно. Я много где участвовал: и "Марш несогласных" в Петербурге был, и протесты 2011-2012-2013 годов, был в координационном совете оппозиции, – то есть я много чего видел в своей жизни. Я могу сказать точно: за всю свою жизнь я никогда нигде, даже в тюрьме, ни на войне я не видел, чтоб вот так вот обращались с людьми. Я никогда такого не видел, чтоб людей вот так избивали, так зверски и жестоко. Причем били даже девушек. Я глазами это не видел, но их прогоняли через коридор, когда нас уже держали на Окрестина. Там я слышал женские голоса, их там били. Причем я своими ушами слышал – одна девушка упала на пол, а какой-то там подонок орал ей: "Сука, поднимайся, я тебя буду бить, пока ты не поднимешься". И звуки были не резиновой палкой, а именно ногами. И девушек били, реально я слышал, забивали, там каждый этап прогоняли мимо нас по коридору. Их как через коридор прогоняли, избивали. Причем некоторые парни, которые в наш дворик потом попали, говорят, что их три часа взад-вперед на корточках гоняли по коридору и избивали. Там люди были просто, у них лицо как маска, кровь запекшаяся, нос сломан. У одного парня рука была сломана, вообще она распухла, черная стала. Я не знаю, такого нигде не видел.
https://www.currenttime.tv/a/belarus-lukashenko-okrestina/30788191.html
отсюда - https://diak-kuraev.livejournal.com/3046310.html
Ни Владимир Соловьёв, ни Маргарита Симоньян этим зверством пугать вас не будут, а вот рассказывать сказки про то как Навальный будет вешать людей на фонарях накануне выборов в мэры - пожалуйста. Какого только монстра не лепили из Навального. А реальные монстры - силовики. Вот эти бандиты. Их пропаганда будет всегда покрывать.
Совпадение? Не думаю:
"В аэропорту Омска сообщили, что эвакуация людей из здания аэровокзала 20 августа (в день, когда в Омске экстренно приземлился самолет с Алексеем Навальным) проводилась из-за сообщения о минировании аэропорта. Ведущий специалист по внутрикорпоративным коммуникациям аэропорта Омска Галина Гавриш на запрос Znak.com ответила, что сообщение о лжеминировании поступило через пять минут после того, как самолет авиакомпании S7 запросил экстренную посадку в аэропорту из-за больного пассажира.
«Первое [сообщение поступило] — в 8:25, второе — в 8:30."
https://www.znak.com/2020-08-26/aeroport_omska_razyasnil_pochemu_v_den_chp_s_navalnym_iz_aerovokzala_evakuirovali_lyudey
То есть кто-то, имеющий информацию о том, что происходит на борту, которым летит Навальный, был против посадки лайнера и оказания ему помощи. Если этот кто-то был на борту, у него должна была быть спецсвязь. Если в аэропорту, у него должен был быть доступ на вышку.
Вывод: злоумышленники были. И они обладали властными привилегиями, недоступными для оппозиции (это - последняя линия обороны соловьиного помета: мол, Навального отравили, но свои же). "Проклятая неясность" теперь лишь в одном: с какого уровня власти были отданы преступные приказы.
отсюда - https://diak-kuraev.livejournal.com/3049344.html
Екатерина Шульман:
Глеб Олегович Павловский заметил, что теперь все предыдущие отравления и подозрения на отравление оппозиционеров и гражданских активистов выстраиваются в совершенно прямую линию, в которую они до этого не выстраивались, хотя они разнятся и по почерку, и по последствиям, и по своим фигурантам, тем не менее, уже поздно разбирать эти нюансы. Дело тут не столько в самих событиях, сколько в реакции на них. Если вы не расследуете предыдущие случаи, то в каждом следующем обвинять будут вас.
отсюда - https://echo.msk.ru/blog/partofair/2698743-echo/
Александр Невзоров:
Видите, вот я прогулял недельку, но всё по-прежнему, как я понимаю. И вообще, я боюсь — помните те блаженные древние благостные времена, когда Россия пахла только говном, ракетами и попами. И вот к этим всем идиллическим запахам теперь примешался еще и аромат просроченного паршивого яда, который мы будем, наверное, ощущать от нашей реальности достаточно долго. Вообще яд в политике — это дело житейское, абсолютно объяснимое и абсолютно естественное, но хороший, эффективный яд. Потому что для такой страны, как Россия нет ничего страшного в репутации отравительницы, душительницы, ракетчицы, но только в том случае, когда удушение, отравление, сбивание ракетами эффективны, удачны и, я бы сказал, не выглядят какой-то пародией. Потому что во всех этих пикантных забавах очень важно не выглядеть неудачницей, не выглядеть комично и не стать посмешищем, той страной, у которой раз за разом все злодейства задуманные вообще никак не получаются. И вот эта злодейка-неудачница — это очень жалкая роль. Нельзя, чтобы отравленные выкарабкивались, нельзя, чтобы ракеты ошибочно бы летели в пассажирские самолеты, а удавленные взяли бы и сбегали. А тем не менее, так всё нормально. И в средневековой политике России это всё абсолютно оправдано. Дело в том, что любая деспотия она только за счет преступлений и может держаться и существовать несколько десятилетий. Она обречена, у нее нет другого пути. Это сейчас великолепно доказывает, лихорадочно, наглядно, всему миру картофельный клоун Лукашенко в Белоруссии. Правда, Лукашенко надо посочувствовать, потому что ему и отравить-то конкретно некого, в отличие, например, от России, где всегда есть что-нибудь очень персонифицированное. Он смотрит на все свои потенциальные жертвы (их у него 300 тысяч собирается), и понятно, что у него разбегаются глаза. А собираются 300 тысяч для того, чтобы сообщить Александр Григорьевичу в очередной раз, какое он жуткое дерьмо. Последний раз там, как вы знаете, предполагалось какое-то сафари с вертолетов. Но поскольку нашелся умный доктор, который вовремя выменял у Александра Григорьевича на банку бельгийских огурчиков магазин от автомата, поэтому Лукашенко, по свидетельствам охранников ограничивался просто, скажем так, симуляцией. Он делал так: тах-тах-тах! И заливисто счастливо смеялся. А потом, когда стало известно, что границу пересекли литовские воздушные шарики и идут на сближение с его вертолетом. Они уклонились от боя с литовскими шариками и приняли решение снижаться. Об этом мы еще сегодня поговорим.
...
Меня смущает только, что навальнинцы предъявляют претензии к омским врачам. Это очень странные претензии. Нельзя требовать мужества от того, кому за мужество не платят. Мужество не входит в их обязанности. Ведь нынче так называемый главврач — это просто единоросс в белом. И почти во всех больницах России, кроме тех мест, где правят, действительно, очень крутые и несвергаемые в силу своей медицинской крутости спецы типа Шляхто в Алмазовском центре в Питере, там всюду эти единороссы в белом, для которых благополучие системы — это часть их собственного, личного благополучия и ждать от них какой-то самоубийственной для них правды, наверное, не надо. А омский главврач, который всем этим цирком в халатах дирижировал вокруг безответного тела Навального — просто как деталька путинизма, член этой общей системы, которая обречена на гибель при крушении. Система поэтому обманывает. Он должен обманывать, он будет всегда обманывать.
...
Медицина тоталитарной системы в первую очередь обслуживает саму систему, а потом уже обслуживает пациентов. Если диагноз пациента или жизнь пациента могут повредит системе, значит, не будет ни жизни пациента, ни правильного диагноза. Если системе будет надо, то и пациента не станет и очень быстро. Здесь всё закономерно, понятно, логично. Но будем беспристрастны, в России все немножечко не так.
...
Хотя как можно было ожидать чего-то другого? Это всё трагические сбои системы, которые должны нас радовать, потому что мы, благодаря этому понимаем, что не всё так плохо. Действительно, дыры везде. И с тем же малазийским «Боингом». Вот в ту минуту, как выяснилось, что это был не украинский транспортник, а пассажирский самолет, который сбили по ошибке, в нормальном тоталитарном государстве и от боевого расчета и от всех, кто командовал этим выстрелом, должно было остаться мокрое место, потому что мокрые места не дают интервью, мокрые места не свидетельствуют в Гааге, мокрые места вообще ведут себя предельно тихо и аккуратно. Все бы были довольны. Или вот, например, вспомни, была эта комическая парочка идиотов Петров и Баширов, вот они должны были навсегда пропасть и, спустя год, найтись где-нибудь в донных отложениях низовьев Темзы. Они не должны были на весь мир давать это постановочное интервью, которое даже самых махровых скептиков убедило, что да, действительно, чекисты, да, действительно, отвратили. Помнишь, это отвратительный смешной театр, да?
...
Понятно, что сейчас это абсолютно безнадежное дело Лукашенко держится только благодаря Кремлю и тому, что Кремль вдохнул новую жизнь, новые надежды и новую злобу в уже угасающий лукашенковский режим, потому что армия Лукашенко, она, действительно, мягко говоря, не хочет мараться об агонию Александра Григорьевича и не будет мараться. И эту ситуацию иннервирует теперь только Кремль. Зачем это надо Кремлю? А вот Кремлю это действительно надо, потому что он по запаху разгадал, что сейчас в Белоруссии находится его самый страшный враг, что сейчас в Белоруссии каким-то образом может прижиться самая ненавистное и самое опасное из всего, что для Кремля может быть. Минск, он ведь рассматривается как символ, где завелась свобода, совершенно нестерпимое для Кремля слово, и Москва хочет эту свободу испугать там и наставить ей кровавых фингалов на чужой территории, чтобы она никогда не смела пересекать государственную границу Российской Федерации. Ей здесь не рады, она здесь категорически не нужна в русских владениях. Мы знаем, что все русские цари этого не хотели. Как правило, это нехотение заканчивалось в подвалах того или иного Ипатьевского дома. Если бы не это подковерное участие Москвы, Кремля, то давно, конечно, Александр Григорьевич бы слился. Но вообще, мы видим Пескова, видим Путина. Они декларируют абсолютное неучастие, дистанцирование и говорят, что ни в коем случае никакие третьи силы не должны вмешиваться в происходящее в Белоруссии.
...
И они, эти бедные пропагандоны видят очередной горшок с дерьмом власти, и они обязаны начать его носить с песней и уверять всех, что это плов, что это омлет и нюхать, восхищаться, пробовать… Соловьев, он самый мужественный, он вообще набивает рот из этого горшка и показывает большие пальцы, что ничего вкуснее и круче не бывает, что это вкуснотища.
Продолжение - https://echo.msk.ru/programs/nevsredy/2698543-echo/
