завещание Н. Мандельштам

Дочитал до конца 1-ый том собрания сочинений Надежды Мандельштам. Оттуда:
в те дни люди, одержимые безумным страхом, чистили ящики своих письменных столов, уничтожая всё подряд: семейные архивы, фотографии друзей и знакомых, письма, записные книжки, дневники, любые документы, попавшие под руку, даже советские газеты и вырезки из них. В этих поступках безумие сочеталось со здравым смыслом. С одной стороны, бюрократическая машина уничтожения не нуждалась ни в каких фактах и аресты производились по таинственному канцелярскому произволу. Для осуждения хватало признания в преступлениях, которого с лёгкостью добивались в ночных кабинетах следователей путём конвейерных или упрощенных допросов. Для создания «группового» дела следователь мог связать в один узел совершенно посторонних людей, но всё же мы предпочитали не давать следователям списков своих знакомых, их писем и записок, чтобы они не вздумали поработать на реальном материале…
…
Я уцелела и сохранила остатки архива наперекор и вопреки советской литературе, государству и обществу, по вульгарному недосмотру с их стороны.
…
Пусть государство наследует тем, кто запродал свою душу: даром ведь оно ни дач, ни почестей никому не давало. Те пускай и носят ему своё наследство хоть на золотом блюде. А стихи за которые заплачено жизнью, должны оставаться частной, а не государственной собственностью. И я обращаюсь к будущему, которое ещё за горами, и прошу его вступиться за погибшего лагерника и запретить государству прикасаться к его наследству, на какие бы законы оно не ссылалось. Это невесомое имущество нужно охранить от посягательства государства, если по закону или вопреки закону оно его потребует. Я не хочу слышать о законах, которое государство создаёт или уничтожает, исполняет или нарушает, но всегда по точной букве закона и себе на потребу и пользу, как я убедилась, прожив жизнь в своём законнейшем государстве.
Столкнувшись с этим ассирийским чудовищем – государством – в его чистейшей форме, я навсегда прониклась ужасом перед всеми его видами. И потому, какое бы оно ни было в том Будущем, к которому я обращаюсь, демократическое или олигархия, тоталитарное или народное, законопослушное или нарушающее законы, пусть оно поступится своими сомнительными правами и оставит это наследство у частных лиц.
Ведь чего доброго, оно может отдать доходы с этого наследства своим писательским организациям.
…
Я прошу будущее навечно, то есть пока издаются книги и есть читатели этих стихов, закрепить права на это наследство за теми людьми, которых я назову в специальном документе.
…
Я прожила жизнь в эпоху, когда от каждого из нас требовали, чтобы всё, что мы делали, приносило «пользу государству». Я прошу членов этой комиссии никогда не забывать, что в нас, в людях, самодовлеющая ценность, что не мы призваны служить государству, а государство нам, что поэзия обращена к людям, к их живым душам и никакого отношения к государству не имеет, кроме тех случаев, когда поэт, защищая свой народ или своё искусство, сам обращается к государству, как иногда случается во время вражеских нашествий, с призывом или упрёком. Свобода мысли, свобода искусства, свобода слова – это священные понятия, непререкаемые, как понятия добра и зла, как свобода веры и исповедания. (с. 847-848, 852-853)

о творчестве

Вчера на Эхе услышал о проститутке Насте Монпасье. По-моему это гениально!

От Михаила Эпштейна про творчество:
Самый драгоценный продукт и капитал общества — это информация, а наибольшую информационную ценность имеют наименее вероятные события. Единица информации — один бит — равна выбору одного из двух равновероятных событий, например, выпадению орла или решки. Но если монета встанет на ребро — что маловероятно, но не исключено полностью, — то это произведет сенсацию, и емкость информации вырастет на величину, обратно пропорциональную вероятности события.
…
Новое слово производится впервые и тем самым как бы взрывает сложившуюся, тысячекратно воспроизводимую связь морфем, составных элементов слова. Именно поэтому создание нового слова — это творческий акт в миниатюре.

Рассмотрим самый простой аспект словотворчества — роль ошибок, опечаток, нечаянных отступлений от правил правописания. Важно показать, что творческий процесс включает в себя такие отступления — и вместе с тем движется дальше, оправдывая их, придавая им смысл и целесообразность. Плодотворная ошибка отличается от случайной тем, что вводит в действие новую закономерность. И если даже ошибка случайна по своим посылкам, то уже далеко не случайна по следствиям.
…
Творчество — это одновременно и внесение хаоса в старую систему, и рождение новой системы из этого хаоса. Часто именно ошибка становится модусом переключения из одной системы в другую. Нарушение правила ведет к его расширению или становлению нового правила, смысла, системной закономерности. Поэтому будем внимательны к ошибкам, своим и чужим: среди них могут оказаться зародыши новых лексических единиц или грамматических моделей.
…
Анализ хоралов Баха выявляет множество почти нарушений строжайших в ту пору гармонических правил. Но это совсем не нарушения! Озадачивающие наш слух приемы баховской полифонии как раз и находятся на грани нарушений. Они имеют свое оправдание в контексте самой музыки, прежде всего в ее интонационной основе.
…
Уместно провести параллель между ролью ошибок в творческом процессе — и ролью мутаций в естественном отборе.
…
То, что мы называем «ошибкой», это, по сути, свобода эксперимента, который лежит в основании любого прогресса. Если бы копирование совершалось безупречно, воцарился бы полный штиль, самоповтор.
…
Творческий ум тоже делает ошибки, он даже нацелен на то, чтобы не копировать результаты других, а как можно чаще и дальше от них отклоняться. В этом смысле можно назвать творчество генератором ошибок. В сравнении с исполнительным, дисциплинированным умом, который аккумулирует знания, аккуратно их воспроизводит и передает потомкам, творческий ум сомневается в достоверности этих знаний, задает неудобные вопросы, провоцирует разрыв с традицией и постоянно грешит против критериев правильности, последовательности, непротиворечивости. Этот ум запрограмирован на интеллектуальные мутации, на сбои всех привычных механизмов. Но при этом доля вредных мутаций оказывается гораздо ниже, чем в случайных эволюционных пробах природы. Творческий ум способен выбирать из всего бесконечного разброса возможных ошибок именно такие, которые содержат в себе потенциал новых систем. Это целенаправленная хаотизация знания, нарушение установленных правил — с интуитивным предчувствием того, какие сбои и просчеты окажутся наиболее конструктивными.
...
Можно выделить несколько типов креативности:

1. девиация, ошибка — нечаянный сбой (искал Индию, нашел Америку);

2. экспрессия, попытка выразить нечто по-своему, соединяя старое и новое, известное и неизвестное;

3. негация, сознательная установка на подрыв системы — как самоцель: анархия, интеллектуальный террор, декаданс (до основания разрушить, а потом само что-нибудь, да построится, как говорил М. А. Бакунин);

4. эксперимент — неизвестно, что получится, но стоит уклоняться от протоптанных путей в надежде на прорыв, непредсказуемый результат;

5. инновация, оригинальность, целенаправленная установка на осознанную новизну.

В творческом процессе есть два взаимосвязанных элемента: аномалия и аналогия. Аномалия — исключение из правила, отступление от заданного порядка. Аналогия — это выстраивание нового порядка на основе сходства и унификации в рамках новой, складывающейся системы. Аномалия становится конструктивной, когда вводит в действие цепь аналогий, то есть выступает как принцип регулярного образований слов, концепций, идей, дисциплин, мировоззрений.
здесь полностью – http://magazines.russ.ru/zvezda/2015/11/13ep.html